Неточные совпадения
Всё хлопает. Онегин входит,
Идет меж кресел по ногам,
Двойной лорнет скосясь наводит
На ложи незнакомых дам;
Все ярусы окинул взором,
Всё видел: лицами, убором
Ужасно недоволен он;
С мужчинами со всех сторон
Раскланялся, потом
на сценуВ большом рассеянье
взглянул,
Отворотился — и зевнул,
И молвил: «Всех пора
на смену;
Балеты долго я терпел,
Но и Дидло мне надоел».
А
на сцене белая крылатая женщина снова пела, рассказывала что-то разжигающе соблазнительное, возбуждая в зале легкие смешки и шепоток. Варвара сидела покачнувшись вперед, вытянув шею. Самгин искоса
взглянул на нее и прошептал...
И вдруг,
взглянув на сына, она отодвинулась от него, замолчала, глядя в зеленую сеть деревьев. А через минуту, поправляя прядь волос, спустившуюся
на щеку, поднялась со скамьи и ушла, оставив сына измятым этой
сценой.
«Побывав
на сцене, она как будто стала проще», — подумал Самгин и начал говорить с нею в привычном, небрежно шутливом тоне, но скоро заметил, что это не нравится ей; вопросительно
взглянув на него раз-два, она сжалась, примолкла. Несколько свиданий убедили его, что держаться с нею так, как он держался раньше, уже нельзя, она не принимает его шуточек, протестует против его тона молчанием; подожмет губы, прикроет глаза ресницами и — молчит. Это и задело самолюбие Самгина, и обеспокоило его, заставив подумать...
Климу хотелось отстегнуть ремень и хлестнуть по лицу девушки, все еще красному и потному. Но он чувствовал себя обессиленным этой глупой
сценой и тоже покрасневшим от обиды, от стыда, с плеч до ушей. Он ушел, не
взглянув на Маргариту, не сказав ей ни слова, а она проводила его укоризненным восклицанием...
Какие-то посторонние люди, —
сцены не будет, — почему ж не выйти? Верочка отперла дверь,
взглянула на Сержа и вспыхнула от стыда и гнева.
Если б он догадался или успел
взглянуть налево, когда сидел
на стуле, после того, как его оттолкнули, то увидел бы Аглаю, шагах в двадцати от него, остановившуюся глядеть
на скандальную
сцену и не слушавшую призывов матери и сестер, отошедших уже далее.
В одном очень патетическом месте Лаврецкий невольно
взглянул на свою красавицу: она вся наклонилась вперед, щеки ее пылали; под влиянием его упорного взора глаза ее, устремленные
на сцену, медленно обратились и остановились
на нем…
Я стал прислушиваться, потому что здесь именно выступал
на сцену главный предмет моих поисков. Я боялся даже
взглянуть на Кузьмовну, потому что взгляд мой мог выразить невольно любопытство и вместе с тем заставить ее сделаться осторожнее.
Взглянув сквозь очки
на страшную
сцену разрушения, он тоже начал кричать
на частного пристава и приказывать команде действовать трубами не
на ту часть стены,
на которую она действовала.
Студент, слушавший их внимательно, при этих словах как-то еще мрачней
взглянул на них. Занавес между тем поднялся, и кто не помнит, как выходил обыкновенно Каратыгин [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — русский актер-трагик, игра которого отличалась чрезвычайным рационализмом.]
на сцену? В «Отелло» в совет сенаторов он влетел уж действительно черным вороном, способным заклевать не только одну голубку, но, я думаю, целое стадо гусей. В райке и креслах захлопали.
С закрытием занавеса Муза Николаевна отвлеклась несколько от
сцены и,
взглянув на сестру, если не испугалась, то, по крайней мере, очень удивилась.
Муза Николаевна тоже чрезвычайно заинтересовалась пьесой, но зато Екатерина Петровна вовсе не обращала никакого внимания
на то, что происходило
на сцене, и беспрестанно
взглядывала на двери ложи, в которой она сидела одна-одинехонька, и только в четвертом антракте рядом с нею появился довольно приятной наружности молодой человек.
(Двоеточие стоит, слушая Замыслова. Суслов,
взглянув на оратора, проходит под сосны, где молча сидят Шалимов и Влас. Из глубины
сцены с правой стороны идут Марья.)
Однажды, — это случилось два дня после вечера, описанного в начале этой повести, и за неделю перед той
сценой,
на которой мы остановились, — однажды Лизавета Ивановна, сидя под окошком за пяльцами, нечаянно
взглянула на улицу и увидела молодого инженера, стоящего неподвижно и устремившего глаза к ее окошку.
Наконец, в третьем акте, в средине сильной
сцены, которая была ведена прекрасно, а публикой принимаема равнодушно, Мочалов
взглянул на меня, потряс немного головой, поднял свой голос октавы
на две и пошел горячиться.
После вышеописанной
сцены всем сделалось как-то неловко: Лизавета Васильевна потупилась; Бахтиаров сел поодаль и продолжал по временам
взглядывать на нее.
Здесь я должен заметить, что всю предыдущую
сцену между папенькой и маменькой две старшие дочери, Пашет и Анет, выслушивали весьма хладнокровно, как бы самый обыкновенный семейный разговор, и не принимали в нем никакого участия; они сидели, поджав руки: Анет поводила из стороны в сторону свои большие серые глаза,
взглядывая по временам то
на потолок, то
на сложенные свои руки...
Лидия кивнула головою и села. Я
взглянул в залу; там была возмутительная
сцена: игроки перестали играть и закусывали. Все они были навеселе и страшно шумели и спорили. Иван Кузьмич и Пионов еще играли. У первого лицо было совершенно искажено, он, верно, проигрался. Пионов хохотал своим громадным голосом
на целый дом.
Но он остановился в изумлении как вкопанный,
взглянув на будущих хозяев своих; в глазах его произошла немая, поразительная
сцена. Старик был бледен как смерть, как будто готовый лишиться чувств. Он смотрел свинцовым, неподвижным, пронзающим взглядом
на женщину. Она тоже побледнела сначала; но потом вся кровь бросилась ей в лицо, и глаза ее как-то странно сверкнули. Она повела Ордынова в другую каморку.
Я приготовился к какой-нибудь неприятной
сцене. «Знаменитый Бурмакин» показался мне просто пьяным нахалом, вроде загулявшего бахвала-фабричного. Но,
взглянув на его лицо, я увидел, что теперь оно изменилось: черные глаза глядели серьезно и как будто печально.
Я как-то случайно
взглянул в продолжение этой
сцены на князя; он был сильно потрясен, вертелся, покидал лорнет, опять брал его.
— Все это прекрасно, — едва вслушавшись в его слова, произнесла Наташа, — вы вот что скажите мне: неужели вам не стыдно дружить с теми скверными мальчишками, которые позволяют себе смеяться над обиженными судьбою людьми? — И говоря это, она даже побледнела, воскресив в своей памяти недавнюю
сцену, и вызывающе
взглянула на юношу.
И драгун указал виконту Сези
на сцену, где в это время становился
на место хор «новеньких». Сези
взглянул на секунду, отвел от
сцены глаза и заговорил опять с Бланшар об Ильке…
Но вид у нее был величественный, покорявший сердца. Была она высока, крупна, дородна, имела двойной подбородок и правильные черты лица, ходила не торопясь, как царица
на сцене, и сановитостью своею очень напоминала Екатерину Великую, императрицу.
На это сходство не раз указывал покойный полковник и сам глубоко и мистически верил в него, считал за честь для дома; но стоило всякому поближе
взглянуть в добрые, голубые и слишком ясные ее глаза, чтобы сразу и наверное сказать: нет, — это не Екатерина Великая.
Но он этого не знал. И когда она поднялась нехотя и хмуро, с неудовольствием
взглянула на него подведенными глазами и как-то особенно резко мелькнула бледным, матово-бледным лицом, — он еще раз подумал: «какая она порядочная, однако!» — и почувствовал облегчение. Но, продолжая то вечное и необходимое притворство, которое двоило его жизнь и делало ее похожею
на сцену, он качнулся как-то очень фатовски
на ногах, с носков
на каблуки, щелкнул пальцами и сказал девушке развязным голосом опытного развратника...
Они не гонят со
сцены наглого актера, осмелившегося любострастно
взглянуть на их возлюбленную, а или спокойно отдают ему свое сокровище, или, быть может, и гадят, но только из-за угла, а потом скопом набрасываются
на него и бьют.